Семинар
Библейские книги “Бытие” и “Исход”
в культуре русского модернизма
22 декабря 2017 года в ИМЛИ РАН прошел семинар «Библейские книги “Бытие” и “Исход” в культуре русского модернизма (в рамках проекта «”Вечные” сюжеты и образы в литературе и искусстве русского модернизма», поддержанного грантом Российского научного фонда №14-18-02709).
А.Л. Топорков (член-корр. РАН, ИМЛИ РАН) в докладе «Сюжеты и образы Ветхого Завета в культуре Серебряного века» остановился на образе Софии — Премудрости Божией. В Ветхом Завете Премудрость принимает участие в творении мира: «Господь премудростью основал землю, небеса утвердил разумом; Его премудростью разверзлись бездны, и облака кропят росою» (Притчи 3:19–20); «С Тобою премудрость, которая знает дела Твои и присуща была, когда Ты творил мир...» (Прем 9:9); см. также: (Притчи 8:22–31). В посланиях апостола Павла Христос сближается с образом Премудрости: «Если Иисус именуется «Премудростью Божией» (1 Кор 1.24,30), то не только оттого, что Он сообщает П. людям, а оттого, что Он Сам есть П. Вот почему, когда речь идет о Его предсуществовании у Отца, употребляются те же выражения, к-рыми прежде определялась божественная П.: Он - Первенец, рожденный раньше всякой твари, и все творение создано Им (Кол 1.15 слл; ср Притч 8. 22-31), Он - сияние славы Божией и образ Его ипостаси (Евр 1.3; ср Прем 7.25 сл). Сын есть П. Отца так же, как Он - Его Слово (Ин 1.1 слл). Эта личная П. была прежде сокрыта в Боге, хотя и управляла вселенной, руководила историей, косвенно проявлялась в Законе и в учении Мудрецов. Теперь она открылась в Иисусе Христе. Т. обр., все тексты ВЗ о П. получают в нем свою окончательную значимость» (Словарь библейского богословия / Под ред. Кс. Леон-Дюфура и др. Брюссель, 1990. Стб. 610–611). Смысловая структура икон «София — Премудрость Божия» (Новгород, XV в.), «Премудрость созда себе дом». ГТГ (Новгород. Первая половина XVI века) и «София Киевская» (XVII в.) демонстрирует сложное переплетение ветхозаветной и новозаветной символики.
А.Г. Гачева (ИМЛИ РАН) в докладе «Образы и сюжеты первых глав книги "Бытия" в трактовке деятелей русского религиозно-философского возрождения» проанализировала особенности трактовки русскими христианскими мыслителями начальных глав «Ветхого завета», описывающих сотворение мира и человека. Подчеркивая, что побудительным импульсом обращения Н.Ф. Федорова, В.С. Соловьева, С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, П.А. Флоренского, А.К. Горского, Н.А. Сетницкого, В.Н. Муравьева и др. к библейскому «началу начал» было стремление примирить идею творения мира и эволюционное учение, навести мосты между религиозной верой и точным знанием, автор доклада выделила две основные модели трактовки сюжета сотворения мира: 1) творение начато Богом, но не закончено, и человеческая история представляет собой «восьмой день творения»: благая деятельность человеческого рода способствует «космическому росту» мира (В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, В.Н. Ильин); 2) творение завершено, но искажено самоволием человека, и задача человеческого рода, вставшего на Божьи пути, — «восстановление мира в то благолепие нетления, каким он был до падения» (Н.Ф. Федоров, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский). Особое внимание в докладе было уделено интерпретации русскими философами заповеди об «обладании землей», которую Н.Ф. Федоров, С.Н. Булгаков, Н.А. Сетницкий полагали в основу новой, религиозно ориентированной хозяйственной модели, говоря об «экономике регуляции».
А.К. Лявданский (ВШЭ / РГГУ) в докладе «Чаша гнева в еврейской Библии и в Новом Завете» отметил, что «чаша гнева» — один из главных мотивов пророческой поэзии в еврейской Библии. Наряду с такими темами, как социальная критика и нашествие народа с севера, этот топос – неотъемлемая часть поэтического тезауруса пророческой речи. В докладе предлагается реконструкция разработки мотива «чаши гнева» как развернутой метафоры на основе ряда текстов, входящих как в пророческий канон (Исаия, Иеремия, Иезекииль, Авдий, Аввакум, Захария), так и в другие поэтические книги Ветхого Завета (Псалмы, Плач Иеремии). Анализ рассмотренных текстов дает основания говорить, что разработка этого мотива как развернутой метафоры включает следующие смысловые элементы: чаша передается из рук Господа; чаша выпивается до дна, до осадка; вино в чаше может быть горьким или забродившим; картина тяжкого опьянения включает: потерю пути, нарушение устойчивости (походки), рвоту, обнажение гениталий; последствия выпивания чаши включают разнообразные бедствия, никак не связанные с вином или опьянением (выход за пределы метафорического плана). В Новом Завете наиболее очевидную связь с мотивом «чаши гнева» в древнееврейской литературе демонстрирует перикопа Откр 15:5—16:21 (Семь чаш гнева Божьего, изливаемых на мир). Более спорным является сопоставление ветхозаветной «чаши гнева» с чашей Гефсиманской молитвы (Мф 26:39; Мк 14:36; Лк 22:42).
В докладе О.А. Богдановой (ИМЛИ РАН) «Библейский Эдем и религиозно-утопическое сознание русской литературы военно-революционных лет: мотив “святости” земли» показано, как ретроспективно-утопический топос ветхозаветного Эдема – «земного рая», – связанный в русской культуре XIX – начала XX в. преимущественно с изображением помещичьей усадьбы, в катастрофические годы Первой мировой войны и революции размыкается до пределов всей русской земли и, при одновременном сохранении садово-паркового усадебного ядра, сливается с хилиастической мифологемой Невидимого града Китежа и концептом Святой Руси как пути к Небесному Иерусалиму. В итоге в творчестве ряда русских литераторов первой половины XX в. (С.Н. Дурылина, А.Н. Толстого, Б.К. Зайцева, Ф. Сологуба и др.) формируется новый антиномичный образ рая, сочетающий в себе старинную усадебную «почвенность», благоговейную обитель святости на земле и устремленную к преображению эсхатологичность.
М.В. Скороходов (ИМЛИ РАН) в докладе «Гимназический курс Священной истории Ветхого Завета как источник творчества В.Я. Брюсова» отметил, что гимназисты знакомились с историей Ветхого Завета в первом и четвертом классах. Уже при поступлении в гимназию мальчики должны были знать основные молитвы, а затем в течение всех восьми лет обучения изучали Закон Божий. Библия, в том числе Пятикнижие Моисея, оказала существенное влияние на формирование образной системы Брюсова. Об этом свидетельствует, в частности, стихотворение "Моисей" (1898). Образ вавилонской башни важен для таких стихотворений, как "В неконченом здании" (1900) и "Восхождение” (1914), образ Ноева ковчега — для стихотворений "К Арарату" (1916) и "Баку" (1917). Образы Адама и Евы возникают в стихотворениях "Адам и Ева" (1905) и "Молоком твои набухли груди..." (1915-1916). Ветхозаветная образность важна и для романа "Огненный ангел" (1907-1908).
